Сами генералы были склонны не обращать внимания или недооценивали выводы своих офицеров разведки. Когда генералу Вейгану представили доклад о способах ведения боевых действий механизированными войсками, в котором предлагалась перестройка французской военной машины, он нацарапал на полях документа: «То, что вы написали, меня глубоко заинтересовало, но я не согласен». На этом все и кончилось.
Подобным же образом расходилось второе бюро и с основными французскими экспертами в оценке тех фактов, которыми оно располагало, и в тех выводах, которые оно сделало из уроков польской кампании. Генерал Гамелен был так далек от разведки, что даже не нашел времени перелистать польское досье второго бюро.
Farago, Ladislas. Burn After Reading: The Espionage History of World War II. NY, 1961.
Конечно, реальность была несколько сложнее и не всегда укладывалась в штампы «Молодые и энергичные против старых и замшелых». Потому не помешает небольшой обзор о довоенных взглядах и оценках, а также ожиданиях перед, как оказалось, решающей кампанией.
Вооружённые силы Германии, как главного врага, тщательно изучались разведкой задолго до начала войны. Стремление немцев вести манёвренную войну не было секретом для Второго бюро. В докладе Мориса Гоше от 11 января 1938 года пересказывалось содержание книги Гудериана «Внимание, танки!» (Achtung Panzer!), в которой описывалось массированное применение танковых войск, поддержанных авиацией, прорывающихся за линию вражеской артиллерии в надежде посеять хаос на коммуникациях и среди командования противника. Хотя считалось, что эта доктрина ещё не получила статус официальной, некоторые доклады разведки с немецких армейских манёвров 1937 года давали понять, что Гудериан завоевал симпатизирующую аудиторию. 15 марта 1939 года исследовательский отдел Второго бюро предоставил обширный анализ, как они назвали, «гудериановского представления о войне» (the Guderian notion of war) и что оно хорошо воспринято «в высших эшелонах».
Все эти донесения показывали значительное отличие немецкой военной доктрины от французской, основанной прежде всего на силе огня.
Но они также содержали и выводы о её применимости. Гражданская война в Испании, как считали французские наблюдатели, показала ограниченность новых средств ведения войны в современных условиях. Успехи противотанкового и зенитного оружия, а также старой доброй артиллерии относили к врождённому превосходству обороны. Удачи же танков и авиации объяснялись неудовлетворительной подготовкой обороны, недостатком боеприпасов, неудобной местностью и т.д. В одном из исследований армейской разведки (1 мая 1938 г.) в заключении писалось: «В общем, мы не находим ничего такого, что заставило бы нас отказаться от основных идей, которых мы придерживались до сих пор». В частности, хотя влияние авиации на наземное сражение признавалось «новым фактором», оно, по мнению авторов исследования, было раздуто из-за серьёзной нехватки средств ПВО у республиканцев. Ещё более обнадёживающей была уязвимость, продемонстрированная лёгкими немецкими танками, и соответствующая эффективность противотанкового оружия. В начале 1939 года в докладе Второго бюро даже сообщалось, что испанский опыт заставил задуматься многих немецких офицеров, действительно ли танки оправдывают стоимость их строительства и обслуживания.
Имелись определённые признаки wishful thinking с французской стороны, когда, оценивая манёвры 1937 года, задавались вопросом, не считают ли немцы их результаты разочаровывающими или когда они поймут, что для наступления нужна бóльшая концентрация артиллерии. Переход немцев к более тяжёлым и лучше бронированным танкам, отмеченный в июне 1938 года, был воспринят с удовлетворением, как подтверждение правильности французского пути развития бронетехники. В целом же существовало убеждение, что немецкая подвижная война не справится с сопротивлением хорошо подготовленной и оснащённой современной армии, которая может своими собственными танками перехватить вражеское подвижное соединение на марше и застать его врасплох. Как позднее писал Гамелен, «мы всегда думали, что хорошо продуманная оборона, укреплённая фортификацией и полевыми заграждениями, сделает возможным длительное сопротивление». Поэтому по мере приближения войны высокопоставленные военные продолжали считать, что любая немецкая атака на французскую линию обороны – как и наоборот – приведёт только к «обширному кладбищу».
Во французских военных журналах второй половины 30-х не допускались неортодоксальные статьи, а в случае сообщений из-за рубежа они сопровождались предостережением публикатора. Не удивительно, что, например, в статье комманданта Жана де Кюньяка, опубликованной в Revue militaire generale, опыт Испании подавался как доказательство тягучей, статичной природы современной войны.
В обычной прессе также хватало статей, написанных действующими офицерами или находящимися в резерве, со скептичными комментариями относительно немецких экспериментов с бронетанковыми соединениями. В таких изданиях как Mercure и Revue de France открыто насмехались над немецкими танками в Испании и писали о крайней уязвимости танковых дивизий. В октябре 1938 года консервативная Le Temps поздравила французское верховное командование за его «ясновидение». Война в Испании, утверждалось в статье, продемонстрировала, что немецкая концепция боевых танков оказалась ошибочной.
С такими оценками понятно, что молниеносный разгром Польши несколько потряс французов и вынудил их сделать некоторую коррекцию во взглядах на современные оперативно-тактические способности механизированных соединений. Хотя и тут не обошлось без самоуспокоения. В частности, командующий 2-й французской армией Анцигер, разговаривая в октябре с бывшим французским военным атташе в Варшаве, сказал: «Польша это Польша... Мы-то во Франции». Очень напоминает Клёнова, сказавшего год спустя про зазнавшуюся Польшу, допустившую вторжение главными силами немцев.
Более опасными выглядели сведения о численном состоянии сухопутных и воздушных сил вермахта.
Динамика оценок роста немецкой армии Вторым бюро
Тип дивизий 01-02.1936 03-04.1937 27.04.1938 03.1939 Пехотные 24 32 39 39 Мот./мех. 2 3 8 7 Танковые 3 3 4 7 Резерв./ландв. – 15-20/21 36/36 70-75 Всего после 29 75-80 120 125-130 мобилизации 770 000 1 200 000 2 000 000 2 500 00020 ноября 1939 г. Гамелен в разговоре с Хор-Белиша сообщил последнему, что у немцев сейчас 130 дивизий и будет ещё 30 к следующей весне, в то время как у союзников всего 110.
В начале января следующего года Гамелен считал, что в предстоящем весеннем наступлении Германия задействует 160 дивизий из 200. В конце следующего месяца, представляя Даладье свой «План войны на 1940 год», Гамелен указал, что немецкое наступление следует ожидать как минимум с апреля. Оценка ожидаемого количества дивизий противника выросла до 170-175, в том числе 10 танковых. По воздушным силам предполагалось, что немцы превосходят союзников в бомбардировщиках в 2,3 раза, но при этом уступают в истребителях в 1,4 – 1,6 раза.
В апреле оценка Вторым бюро распределения немецких дивизий на Западе была следующей (в скобках – действительное положение перед началом наступления):
Вдоль голландской границы (ГА «Б») – 37 (29)
Айфель – Мозель (ГА «А») – 26 (45)
Южнее Кобленца (ГА «Ц») – 41 (20)
В тыловых районах – 27-32 (42)
Всего – 131-136 (136)
Танковые войска то же Второе бюро оценивало: 40 танковых батальонов в составе 10-12 танковых дивизий, 25-30 танковых батальонов в армейских частях, всего 7000–7500 танков. Перед войной (27 марта) оценка была более реалистичной – 3 000 танков.
