10 апреля исследование штаба французской армии о стратегической ситуации подтвердило жизненную необходимость «заставить Германию ... вести войну на двух фронтах, формируя как можно более важную и активную коалицию с Польшей и, в конечном счете, с Румынией, с целью «связать» часть сил рейха и удержать Германию от экономических ресурсов Восточной Европы (пшеница, нефть)»(104). 29 апреля, на следующий день после разрыва Гитлером польско-германского пакта 1934 года, Гамелен написал Рыдз-Смиглы предложение возобновить штабные франко-польские переговоры. Поляки с готовностью согласились. Их начальник генерального штаба Стахевич сказал Мюссе, что военная делегация отправится в Париж, чтобы обсудить план предполагаемых операций и потребность Польши в материальной помощи в рамках еще одного соглашения подобного Рамбуйе(105).
_______________
104. Цит. по: Turlotte, ‘Relations militaries franco-polonaises’, p. 42.
105. Ibid. Cf. DDF, 2nd ser. vol. XVI, doc. no. 233, pp. 461-2; Gamelin, Servir, II, p. 413.
…
Франко-польские штабные переговоры состоялись 16 и 17 мая. Они были высокого уровня, с французской стороны в них участвовали сам Гамелен, а также Жорж, Денц, Мюссе (который приехал из Варшавы, чтобы выразить мнение из первых рук) и другие офицеры армии, вместе с Вюйеменом (ВВС) и Дарланом (ВМФ). Польскую делегацию возглавлял министр по военным делам генерал Каспшицкий, а также полковники Еклич, первый заместитель начальника генерального штаба Польши, Фыда и Перрински, соответственно, военный и воздушный атташе в Париже, и Лойко, начальник комиссии по закупкам вооружений. По итогам заседаний было достигнуто соглашение о мерах, которые должны были принять каждая сторона в случае нападения Германии на другую. Для французских сухопутных войск главным обязательством было начать наступательные действия с ограниченными целями по оказанию давления на немецкие войска на западе, начиная с третьего дня французской мобилизации. На шестнадцатый день мобилизации они расширялись до наступления «основной части» французских наземных сил, сосредоточенных на границе с Германией. В ходе переговоров Гамелен разъяснил это обязательство, сказав полякам, что примерно три четверти мобилизованной французской армии развернётся на театре против Германии и что около половины из них смогут участвовать в обещанных наступательных операциях. От имени французских ВВС Вюйемен дал поразительное обещание, что он сможет предпринять «энергичные действия», чтобы помочь Польше с самого начала конфликта. На следующей встрече с главой операционного отдела и другими офицерами штаба Armee de l'Air поляки разработали принципиальные договоренности, которые должны были позволить пяти французским бомбардировочным группам (шестьдесят устаревших Amiot 143) пролететь через Германию для укрепления слабых польских ВВС и действовать с определённых баз вокруг Радома и Люблина против целей в Померании(108). В качестве взаимных обязательств поляки согласились наступать против восточных границ Германии в случае, если Гитлер в первую очередь нападёт на Францию. Основы этих обязательств были включены в протокол переговоров, который Гамелен и Каспшицкий подписали 19 мая(109).
_______________
108. Официальные протоколы военных и воздушных переговоров в CSG Carton 2N 235, dr. 2, SHAT; обсуждение в Turlotte, ‘Relations militaires franco-polonaises’, pp. 42-9; Le Goyet, Mystere Gamelin, pp. 187-92.
109. Текст в Gamelin, Servir, II, pp. 424-5; также Turlotte, ‘Relations militaires franco-polonaises’, pp. 73-5.
C французской стороны эти разговоры были отмечены отсутствием откровенности, немалым цинизмом и некоторой степенью обмана, что не делает чести генеральному штабу, штабу ВВС или министру иностранных дел Жоржу Боннэ. Что касается Гамелена, то он явно вводил в заблуждение, отправляя Каспшицкого из Парижа с верой в то, что, если Польша подвергнется нападению Германии, она может рассчитывать на дерзкое отвлекающее наступление французов против западных границ рейха в течение трёх недель(110). На самом деле французское планирование не предусматривала ничего такого амбициозного. Вследствие обязательств, данных Каспшицкому, Жорж, назначенный командующим северо-восточным театром, и, таким образом, ответственный за подготовку планов сухопутной войны против Германии, 31 мая 1939 года получил директиву от Гамелена(111). В документе не упоминаются какие-либо быстрые и отважные действия. Скорее, он говорил Жоржу разработать планы осторожного, постепенного и поэтапного боевого столкновения с немецкой обороной в Сааре, между Рейном и Мозелем. В свою очередь, 24 июля Жорж направил свои собственные инструкции генералу Претела, назначенному командующим группы армий, которая будет непосредственно отвечать за проведение операции. В этих документах подчеркивалась необходимость осторожного очищения западного берега реки Саар и леса Варндт после семнадцатого дня французской мобилизации. Далее в приказах указывалось, что 3-я армия, которая будет проводить это наступление, должна будет затем закрепиться, беспокоя своей артиллерией немцев за Сааром и «приступить к наступательному снабжению [offensive supply] своего фронта, чтобы… подготовиться к операции по форсированию реки, которую впоследствии может понадобиться провести»(112). Очевидно, эти планы были демонстрацией перед немецкими линиями обороны, жестом. Они не являлись подготовкой к наступлению, которое потребовало бы от вермахта ослабления натиска на Польшу и передислокации основных сил с востока на запад. Они не соблюдали, поэтому, дух парижских переговоров или протокола от 19 мая – даже если Гамелен и другие французские руководители позже делали уклончивые заявления о том, что они соответствуют букве(113).
_______________
110. Dutailly, Problemes de l’armee de terre, pp. 67-8,105-14.
111. ‘Directive pour le general commandant sur le theatre d'operations du Nord-Est en vue des operations initiales a conduire eventuellement entre Rhin et Moselle’, 31 May 1939, в Gamelin, Servir, II, pp. 426-7. Ср. Turlotte, 'Relations militaires franco-polonaises’, pp. 50-1.
112. ‘Le general Georges, major-general, au general Pretelat, commandant le groupe d’armees no. 2: Instruction personnelle et secrete du 24 juillet 1939’, Carton 7N 3715, SHAT (цит. по: Turlotte, ‘Relations militaires franco-polonaises’, pp. 51-2). Ср. Gamelin, Servir, II, pp. 427-8.
113. К примеру, самооправдание Гамелена в его Servir, II, p. 428.
Поведение французского штаба ВВС и Боннэ было, возможно, ещё менее похвальным. В первом случае Вюйемен был лично знаком с мрачными подробностями задержек с перевооружением и увеличением Armee de l'Air. В январе и сентябре 1938 года он заверял министра авиации Ля Шамбра, что воздушные силы Франции будут полностью израсходованы всего за две недели боевых действий против Германии. В августе 1939 года он признавал, что перевооружение его военно-воздушных сил было всё ещё настолько отстающим, что должны были пройти ещё шесть месяцев без серьёзных операций и сопутствующего истощения, прежде чем численность англо-французской авиации сможет приблизиться к паритету с люфтваффе. Когда наконец началась Вторая мировая война, никто не был более непреклонным противником начать воздушную войну союзными бомбардировками Германии, чем Вюйемен, так как он боялся спровоцировать немцев на ответные меры в таких масштабах, которым французы и англичане не будут в состоянии противостоять ещё в течение многих месяцев. Таким образом, Вюйемен вводил в заблуждение «энергичными» действиями по целям в Германии со стороны Armee de l'Air, чтобы вынудить люфтваффе вывести значительные силы из Польши. В качестве некоторого оправдания, можно только отметить, что в протоколах переговоров в Париже 25-26 мая 1939 года между делегациями под командованием полковника Карпинского, заместителя начальника штаба польских военно-воздушных сил, и полковником Бержере, главой оперативного отдела Вюйемена, излагалось, что французская авиационная поддержка в 1939 году будет зависеть от предварительного обеспечения безопасности воздушного пространства Франции, французской Северной Африки и Леванта. Они также признали, что переброска пяти групп бомбардировщиков Amiot через Германию в Люблин и Радом будет зависеть от наличия заправочных станций на аэродромах в западной Польше – которые, в случае захвата Германией в первые часы после вторжения, оставляли проект мертворождённым. Наконец, в протоколе этих встреч отмечалось, что французские военно-воздушные силы, как ожидается, будут в состоянии оказать гораздо более мощную помощь Польше в 1940 году, если до этого времени можно будет избежать конфронтации с Германией. Несмотря на эти предостережения, понятно, что поляки уехали с мыслью, что они получат серьёзную помощь в воздухе от Франции в любой момент начала войны(114). Что касается Гамелена, он, кажется, удивился про себя тому, что Вюйемен при существующем ужасном состоянии Armee de l'Air говорил с поляками так же беспечно, как и он сам. Характерно, однако, что он не выразил протеста по поводу обязательств Вюйемена, и строго руководствовался буквой инструкции как начальник штаба по национальной обороне – координировать, но не распоряжаться французскими воздушными и морскими силами(115).
_______________
114. Это описание франко-польских воздушных переговоров следует Turlotte, ‘Relations militaires franco-polonaises’, pp. 47-9. Хроническая неспособность французского воздушного перевооружения достичь предполагаемого состояния готовности получила окончательное подтверждение, когда Гамелен отметил в своем дневнике в марте 1940 года: «Ги Ля Шамбр и Вюйемен сказали, что наша авиация вообще не способна что-либо сделать ещё в течение двух месяцев». (Journal de marche, 11 Mar. 1940, Fonds Gamelin, IK 224, Carton 9, SHAT.) См. Также источники, цитируемые ниже, ch. 11, n. 38.
115. Gamelin, Servir, II, pp. 428-9.
…
К чести Гамелена, его целью [в отличие от Боннэ] было сделать нападение Германии на Польшу поводом для сопротивления, а не возможностью для капитуляции(121). Что было менее похвальным, так это его глубоко циничный взгляд на стратегическое положение, в котором оказалась бы Польша в случае этой войны. Гамелен знал, что польское сопротивление не способно на большее, чем отважная смерть. Он также не думал, могут ли Франция и Великобритания что-то сделать в военном отношении, чтобы оказать существенное влияние на германо-польский результат. Но, как было показано, он упустил возможность рассказать об этом польским руководителям во время майских встреч с Каспшицким. Вместо этого он посоветовал польским офицерам ускорить строительство как можно большего количества лёгких укреплений и принять оборонительный план, который бы слегка прикрывал границу и концентрировал основное сопротивление как можно дальше вглубь Польши. Это был разумный совет – хотя польские командиры игнорировали его по политическим мотивам и по настоянию Рыдз-Смиглы, вместо этого придерживаясь самоубийственной передовой обороны тремя дивизиями в Коридоре и развёртывания 20 процентов своей армии на востоке, опасаясь России(122). Подкрепляя этот совет обещанием крупных наступательных действий против западной Германии после семнадцатого дня французской мобилизации, Гамелен, однако, совершал обман. Его не извиняло даже то, что в нём [обмане] участвовали и британцы(123) – их начальники штабов во время англо-французских военных переговоров в апреле и начале мая согласились, что западные державы не могут предотвратить поражение Польши, но они смогут отменить его путём окончательной победы союзников в войне(124).
_______________
121. Young, ‘Aftermath of Munich’, p. 322. Ср. более поздняя жалоба одного из ведущих умиротворителей Радикальной партии, президента комиссии по иностранным делам Палаты депутатов, о том, что «несколько человек, занимавших ключевые посты, Лебрен [президент Республики] Даладье и Гамелен, заставили нас скатиться к катастрофе [объявляя войну из-за Польши] вопреки воле нации» (Montigny, Complot contre la paix, p. 207).
122. См. Armengaud, Batailles politiques et militaires, pp. 117, 123—4, 126-7.
123. Во второй день визита Каспшицкого британский военный атташе в Париже сообщил о беседе с Петибоном, в которой последний, наделённый полномочиями от Гамелена, «согласился, что между нами и французами должна быть полная откровенность в отношении характера наших соответствующих переговоров с поляками, чтобы избежать недопонимания. С другой стороны, переговоры между нами и французами относятся к другой категории и не касаются поляков». Col. W. Fraser to Sir E. Phipps, no. 706, 18 May 1939, enc. in Group-Capt. D. Colyer, air attache, Paris: ‘Anglo-Polish Staff Conversations’, D1638/955. P/l, 22 May 1939, AIR 40/2032, file labelled ‘Interchange of information between British and French air staffs: August 1938 to September 1939’, PRO (подчёркнуто мною).
124. Сравните этот цинично-расслабленный взгляд на судьбу Польши с тем же самоуспокоением, которое проявил Гамелен весной 1938 года, когда он размышлял о том, как мало нужно сделать, чтобы помочь Чехословакии в случае нападения Германии. Тогда генерал написал, что «даже если Чехословакия окажется в изначально трудной ситуации [sic], все будут наделены правами в мирном договоре, как это было для Сербии или Румынии [в 1919 году]» (DDF, 2nd ser., vol. VIII, doc. no. 462, pp. 864-5: Note du general, chef d’Etat-Major general de la Defense nationale et de l’Armee, no. 1777/S, 16 Mar. 1938 [не удивительно, что документ помечен как «совершенно секретно»]).
Разница между Боннэ и Гамеленом заключалась в том, что, хотя министр хотел вообще избежать войны за Польшу, генерал хотел объявить войну из-за Польши, но чтобы Франции не пришлось воевать всерьёз до следующего года(125). В этом смысле взгляды Гамелена предельно ясны, поскольку он выразил свой цинизм в беседах с британским коллегой лордом Гортом. На встрече в Париже в середине июля 1939 года, Гамелен сказал Горту: «Мы все заинтересованы в том, чтобы война начиналась на востоке и постепенно перерастала во всеобщий конфликт. Таким образом, у нас будет время, необходимое для отмобилизования всех франко-британских сил». Заклание поляков, продолжил Гамелен, приведет к «связыванию в наших интересах значительных немецких сил на востоке»(126). Но Гамелен продолжал переоценивать силу сопротивления польской армии. Он также ошибочно предположил, что Рыдз-Смиглы и Стахевич последовали его совету о создании дополнительных укреплений и сосредоточении в глубине польской территории. В результате этих неуместных убеждений, подкрепленных среди англо-французских правительственных и военных кругов оптимизмом Айронсайда, вернувшегося из Варшавы в том же месяце, Гамелен оставался слишком уверенным(127). Он считал, что Польша в одиночку сможет выдержать нападение со стороны Германии в течение четырех-шести месяцев, прежде чем её организованное и эффективное сопротивление рухнет(128). Как объясняли в январском докладе 1939 года Петибон и Дентц (заместитель начальника штаба армии, ответственного за разведку), французское командование приписывало Польше «возможность длительного сопротивления ... поскольку у неё есть ... пространство для манёвра»(129). Поляки, как отмечалось ранее, также не сделали ничего, чтобы развеять эту англо-французскую иллюзию, что им удастся противостоять немецкому вторжению с помощью стойкой и затяжной обороны. Полковник Шимански, польский военный атташе в Берлине, весной изобразил командование в Варшаве «полным уверенности в настрое своей страны и боеспособности своей армии»(130).
_______________
125. «Германия и Италия не могут надеяться на значительное увеличение своих ресурсов в ходе войны: поэтому они будут рисковать своими шансами на успех в короткой войне. Великобритания и Франция, с другой стороны, в состоянии увеличивать свой военный потенциал от месяца к месяцу ... Поэтому англо-французская стратегия должна быть приспособлена к длительной войне, предполагающей i) оборонительную стратегию с самого начала... ii) наращивание нашей военной мощи до такой степени, что мы сможем принять наступательную стратегию». (Anglo-French Staff Conversations: UK Delegation. Report on Stage 1: Part One, ‘Broad Strategic Policy for the Allied Conduct of the War’, COS Paper no. 877, 11 Apr. 1939, CAB. 53/47, PRO.)
126. ‘Conversations militaires franco-britanriiques: resume des conversations du 13 juillet 1939’, pp. 4, 6 in CSDN, Carton 136, SHAT. Петибон, глава кабинета Гамелена, сказал британскому военному атташе в Париже в конце 1938 года, что «фактически Германия уже вовлечена в войну, в которой стратегия является такой же, какую она использовала в прошлой войне ... обезопасить своё положение на востоке, прежде чем повернуть для удара на запад» (Col. W. Fraser, enc. to Sir E. Phipps [British ambassador, Paris], no. 1252, 23 Dec. 1938, FO 371, 22915, C16038/132/18, PRO). Ср. размышления главы французской воздушной миссии в Варшаве накануне войны в 1939 году в его мемуарах: «Наши лидеры прекрасно знают, что эффективность французской поддержки Польши, как в воздухе, так и на суше, окажется незначительной ... Наш генеральный штаб без сомнения хочет сохранить альянс, потому что, если бы Германия сначала напала на Польшу, Франция могла бы провести свои мобилизацию и сосредоточение армии без помех». (Armengaud, Batailles politiques et militaires, p. 93.)
127. Armengaud, Batailles politiques et militaires, pp. 115-16.
128. J.-L. Cremieux-Brilhac, ‘La France devant l’Allemagne et devant la guerre au debut de septembre 1939’, p. 12, unpub. paper read to the Franco-German historians’ colloquium, Bonn, Sept. 1978; Ср. заявление Боннэ в октябре 1938 года коллеге-«мюнхенцу» по Радикальной партии: «Гамелен думает, что она [Польша] продержится шесть месяцев, которые, по его словам, требуется нам для полной организации нашего собственного фронта», в Montigny, Complot contre la paix, p. 207.
129. Fraser (British military attache), to Phipps (British ambassador, Paris): ‘French action in the event of a German invasion of Poland’, 4 Jan. 1939, p. 4, CAB. 21/555, File 14/5/18, PRO.
130. In Col. F. N. Mason-Macfarlane (British military attache, Berlin), to Foreign Office, 18 Mar. 1939, FO 371, 22994, C3473/19/18, PRO.
…
Всеобъемлющий триумф Германии на востоке был неожиданным для Гамелена. Не то, чтобы он полагал, что поляки способны выживать бесконечно, но он выразил надежду Рыдз-Смиглы через военную миссию под командованием генерала Луи Фори, которую он отправил 23 августа в Варшаву, что поляки смогут «потянуть резину» [drag things out](11). 3 сентября, после того как французы передали свой ультиматум Гитлеру о выводе немецких войск из Польши, Гамелен заметил своим сотрудникам, что «теперь речь идёт о том, чтобы помочь полякам по максимуму наших возможностей и, с этой целью, о согласованных франко-британских действиях, чтобы отвлечь на нас как можно больше немецких сил»(12). Довольно быстро французские и британские лидеры предались самообману, что конфликт на востоке может продолжаться до зимы, те самые четыре-шесть месяцев сопротивления, которое Гамелен приписал Польше летом 1939 года(13).
Недолговечный оптимизм ненадолго обманул французов тем, что альянс (и, следовательно, война на два фронта) имеет серьёзное будущее. Полковник Фыда, польский военный атташе, был принят Гамеленом 1 сентября. 4-го сентября наконец был заключен долгожданный франко-польский политический договор, так и не подписанный во время франко-польских военных переговоров в мае 1939 года. Это придало печать дипломатической официальности войне за Польшу, в которую ввязалась Франция. По иронии судьбы, это фактически был последний акт Боннэ в качестве министра иностранных дел Франции перед его отстранением во время перестановок в правительстве Даладье 13 сентября. 8-го сентября полковник Фрейзер, британский военный атташе в Париже, с энтузиазмом сообщил своей жене: «я не думаю, что новости из Польши в настоящий на самом деле слишком плохие» (14).
_______________
11. Armengaud, Batailles politiques et militaires, pp. 93-4, 96, 111, 116-17, 138; Turlotte, ‘Relations militaires franco-polonaises’, pp. 54-7.
12. Gamelin, Journal de marche, 3 Sept. 1939, Fonds Gamelin, IK 224, Carton 9, SHAT.
13. See Jean-Louis Cremieux-Brilhac, ‘La France devant l’Allemagne et devant la guerre au debut de septembre 1939’, unpublished paper read to the Franco-German historians’ colloquium, Bonn, Sept. 1978, p. 12.
14. Fraser, letter to his wife, 8 Sept. 1939 (выделено в оригинале). The text of the 4 Sept. 1939 Franco-Polish Treaty is in Grenville, The Major International Treaties, 1914—1973, p. 192; Jeanneney, Journal politique, p. 7.
В течение первой недели сентября, пока Польша боролась за выживание, на западном фронте было тихо. Французская общая мобилизация была объявлена в полночь 2 сентября. Французские командиры проявили гораздо большую обеспокоенность тем, чтобы она прошла без вмешательства противника, чем, что им надо предпринять какие-либо наступательные действия, которые могли бы помочь полякам. 6 сентября штаб Гамелена с удовлетворением отметил, что «сосредоточение продолжается в наилучших возможных условиях. Немцы ещё не стремились его сорвать». Десять дней спустя бельгийский военный атташе в Париже полковник Морис Дельвуа сообщил в Брюссель, что Гоше, глава 2-го [разведывательного] бюро также «сказал, что французская мобилизация прошла исключительно хорошо»(15). Французский план предусматривал диверсионную атаку на Саар и линию Зигфрида. Но сначала задействованные армии – 3-я генерала Кондэ, 4-я генерала Рекена и 5-я генерала Бурре – должны были принять резервистов за завесой своих собственных частей прикрытия и линии Мажино.
Воздушные действия западных союзников были ещё одной возможностью поддержки Польши и рассматривались 4 сентября, когда британский начальник имперского генерального штаба Айронсайд и начальник штаба авиации сэр Сирил Ньюолл посетили Венсенн для первого военного заседания союзников во время войны. Ньюолл, однако, был «сдержан» в отношении начала бомбардировок Германии без предварительных воздушных атак противника на французские или британские цели. Вюйемен, чьи бомбардировочные силы составляли менее 400 самолётов и ещё не были оснащены новыми эффективными машинами, вроде LeO 45, только что выпущенными французской промышленностью, был одинаково негативен в оценке воздушных возможностей союзников(16). 6 сентября адъютант Гамелена отметил, что «новости из Польши неопределённы ... [но] кажется, что они плохие: поляки отступают, а челюсти тисков уже, кажется, смыкаются вокруг Варшавы»(17). На следующее утро французская армия наконец понесла свою первую жертву войны, когда солдат подвижной разведывательной группе под Виссембургом был ранен в руку. Ввиду гораздо более серьёзной травмы, нанесённой в то время восточному союзнику Франции, вряд ли можно удивляться тому, что Гамелена «непрерывно беспокоил» польский военный атташе, «потерявший рассудок от новостей, которые он получал из своей страны»(18).
_______________
15. Gamelin, Journal de marche, 6 Sept. 1939, Fonds Gamelin, IK 224/9, SHAT; le colonel Delvoie, attache militaire et de l’air pres l’Ambassade de Belgique en France au Ministere de la Defense nationale (Bruxelles), no. 1 O.D./5453/182c, 16 Sept. 1939, microfilmed despatches of Belgian military attaches in France (1937-1940), AMBAE; Le Goyet, Mystere Gamelin, pp. 231-4.
16. Gamelin, Servir, III, pp. 50-3 (quotation from p. 50).
17. Gamelin, Journal de marche, 6 Sept. 1939 Fonds Gamelin, IK 224/9, SHAT.
18. Ibid., 7, 8 Sept. 1939.
К 9 сентября изначальные франко-британские иллюзии были развеяны. Было ясно, что поляки переживают военную катастрофу. Гамелен приказал главе секретариата Верховного Совета национальной обороны Жаме, ответственного за публикацию военных коммюнике для прессы, обеспечить, чтобы газеты не скрывали разгрома. Они должны были «не заниматься очковтирательством, особенно в отношении Польши, которая – давайте не будем скрывать этот факт – отыграла своё»(19). Гамелен также издал приказы Жоржу, который принял на себя обязанности де-факто командовать фронтом против Германией, и держал свою штаб-квартиру (GQG) в Ля-Фертэ-су-Жуар, примерно в 50 километрах к востоку от Венсенна (в замке которого Гамелен установил свой собственный военный штаб). Это было «предвидено», начиналась первая из «Instructions personnelles et secretes» Гамелена от 9 сентября, что польская армия не сможет слишком долго вести открытое сражение против вермахта. Жоржу и генералу Бино, начальнику штаба армий, было приказано пересмотреть свои меры предосторожности на случай, если Германия передислоцирует крупные силы для нападения на запад, и на случай, если Италия воспользуется развалом Польши в качестве предлога для вступления во вражеский лагерь. На следующий день во второй «Instruction», Гамелен сказал своим подчиненным изучить, что можно сделать, если Бельгия обратится за помощью «в нужное время», и если Голландия подвергнется нападению, и Бельгия предоставит французским войскам право прохода, чтобы двинуться на север для помощи голландцам(20). Когда в то же 10 сентября польская военная миссия по связи под командованием генерала Бурхардта-Букацкого прибыла во Францию после кружного путешествия через Скандинавию, она обнаружили, что события застигли их врасплох. Гамелен и Бурхардт-Букацкий соблюли военный протокол, встретившись несколько раз, но их встречи могли носить только характер соболезнований на семейных похоронах(21).
Исключительно жаркое и сухое «бабье лето» 1939 года понизило уровень польских рек и обеспечило твёрдую пересечённую местность, идеально подходящую для механизированного наступления вермахта. В военном отношении поляки были безжалостно разоблачены не как первый этаж внушительного здания восточных союзников, а как карточный домик, который рухнул в тот же момент, когда по нему нанесли удар. 12 сентября в Абвилле состоялось первое заседание франко-британского высшего военного совета. Гамелен, которого попросили сделать обзор ситуации, заметил, что польские организованные военные действия практически прекратились. Он рекомендовал отказаться от ограниченных французских наступательных операций в Сааре, утверждая, что они больше не могут повлиять на исход на востоке. Британские представители согласились с тем, что, как и предполагалось на англо-французских переговорах в период с марта по май 1939 года, Польша должна быть воскрешена в результате окончательного свержения союзниками гитлеровского рейха. Тем временем Гамелен подчеркнул, что насущный вопрос заключается в том, воспользуется ли Германия победой на востоке, двинувшись на Балканы или перенесёт тяжесть своих сил на запад. Он полагал, что последнее более вероятно, предупреждая о «возможном немецком усилии против нас, особенно через Люксембург, Бельгию и Голландию, начиная с октября»(22).
_______________
19. Ibid., 9 Sept. 1939.
20. ‘Instruction Personnelle No. 1 pour le general adjoint au general commandant en chef les forces terrestres, commandant le theatre d’operations du Nord-Est; le general major-general’, No. 27 CAB/FT, 9 Sept. 1939; ‘Instruction Personnelle No. 2 ...’, No. 30 CAB/FT, 10 Sept. 1939, reproduced in Gamelin, Servir, III, pp. 62-4; Le Goyet, Mystere Gamelin, p. 240.
21. See Gamelin, Servir, III, pp. 60-1; Minart, P. C. Vincennes, I, pp. 19-21, 24, 26-9, 33-4. Ср. встреча в это время между Юлиусом Лукашевичем, польским послом в Париже, и Жаннени, президентом французского Сената, в Jeanneney, Journal politique, pp. 9-14.
22. Gamelin, Journal de marche, 12 Sept. 1939, Fonds Gamelin, IK 224/9, SHAT; Servir, III, pp. 65-8; Le Goyet, Mystire Gamelin, pp. 232, 278; Minart, P. C. Vincennes, I, pp. 24-5. Записи первой встречи англо-французского Высшего военного совета см. F. Bedarida, La Stratigie secrite de la drole de guerre. Le Conseil Supreme Interallie, septembre 1939-avril 1940 (Paris, 1979), pp. 79-111.